tim2813

Сегодня день рождения гения алкогольной прозы Эрнеста Миллеровича Хемингуэя. "Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия".

Совсем не планировал создавать какие-либо ролики, но, как оказалось, родителям проще воспринимать слайды с комментариями, а детям лучше заходят видеосообщения в мессенджере с говорящей головой, поэтому такое странное объединение жанров. Заранее приношу извинения за косноязычие и вертикальную съёмку Ссылка в ВК https://m.vk.com/video499692673_456239034

Сорян. Поправил.

Ниже ссылка в ВК. Продублировал. https://m.vk.com/video499692673_456239033

Небольшая серия диафильмов к текстовому отчёту. На пределе. Начало. Путь из Свердловской области близ вершины Сосьвинский Камень к мосту через реку Большая Лямпа. https://m.vk.com/video499692673_456239033

Весь следующий день ушёл на длинный асфальтовый перегон через Соликамск, Березники и Северный маршрутный коридор от Горнозаводска до Качканара. В районе Кушвы попадаю под сильный шквал. Мотоцикл таскает до половины полосы. Но циклон уходит восточнее, и мне достаются только залитые прошедшим дождём глубокие асфальтовые колеи. Встречные фуры поднимают из этих борозд мощные потоки воды, которые работают лучше любой мойки под давлением. Полностью отмываюсь от пыли. А под Тагилом уже вовсю светит вечернее солнце. Здесь, на берегу реки Выя разбиваю свой последний лагерь в этом походе. День завершают свежайшее тагильское пиво и копченые ребрышки из Новоуральска. Шикую, как нэпман в последний день. Последний день похода пролетел легко и незаметно. Спустя несколько часов я поставил мотоцикл и дотащил рюкзаки до порога дома. Из похода возвращаешься всегда немного не тем человеком, который уезжал. Всё, что я принес из этого похода – это простые и банальные истины: каким бы ни был серым вчерашний день, каким бы ни казался чёрным день завтрашний, всегда есть день сегодняшний. И в этом дне можно что-то менять, даже если нет сил, то просто ползти в нужном направлении, рассчитывая на терпение, труд и опыт. И тогда солнце выходит из облаков, и ты говоришь: “Удача!” Всем удачи на Дороге, солнца и попутного ветра!

На выезде из Красновишерска мотоцикл радуется свежему топливу, я закупаюсь дефицитными продуктами, о которых мечтал в последнее время – о свежем черном хлебе, о вкуснейших шпротах и об изумительной настойке на северных ягодах. За короткое время долетаю по отличному асфальту до излюбленной стоянки на одной из стариц Вишеры и разбиваю лагерь. Утром завтракаю под навесом, а за пределами беседки лес озаряется от вспышек молний, грохочет своей колесницей Илья-пророк и льёт вода стеной. Впрочем, гроза прошла также быстро, как и налетела. После дождя занимаюсь мелким ремонтом и обслуживанием мотоцикла: чиню сломанные поворотники, креплю отпавший ветровик и смазываю цепь. Несмотря на то, что свежий юго-восточный ветер неплохо продувает палатку, в ней становится жарко, и давить матрас в палатке с книжкой в руках долго не получается. Поэтому, пользуясь тем, что мошкара целит только в голову, а комаров сбивает ветер, совершаю немыслимое в этих сосновых лесах, устланных ковром из белого мха - в накомарнике и трусах я пытаюсь загорать.

Техасских рейнджеров создали специально для Чака Норриса

Лесничий, смотритель, егерь, следопыт, бродяга, разведчик.

Тогда лучше Вязьмаш Охотник и Вязьмаш Егерь. П.с. Не совсем понимаю, одну вещь. Если предприятие по производству мотоциклов (Минск), ориентированная на внутренний (белорусский и российский) рынок не собирается выходить на внешний (западный), то зачем все эти Рейнджеры и Хантеры?

Мотоциклы «Минск» будут собирать в Смоленской области. В городе Вязьма Смоленской области будет запущено сборочное производство мотоциклов из белорусских машинокомплектов. АО «Вяземский машиностроительный завод» будет собирать и испытывать мотоциклы для продажи на российском рынке. Собираться будут две модели – «Хантер» и «Рейнджер» с двигателями 150 и 200 «кубиков» соответственно. Эти модели считаются самыми простыми и востребованными среди любителей охоты и рыбалки, а также начинающих мотоциклистов. Источник: https://abw.by/news

Часть четвертая. Вернуться. Поселок Вая, по местным меркам, достаточно большой. Есть пара сельских магазинов, небольшая школа, фельдшерский пункт. Мобильной связи нет, поэтому сделав звонок из таксофона, выдвигаюсь в дорогу. На выезде из поселка лежат огромные штабеля бревен. Здесь расположена стоянка лесорубов с бытовками и техникой. Впереди 110 км каменистого грейдера, изрядно убитого грузовиками с лесом. На самой дороге эти грузовики, как встречные пустые, так и попутные, груженые лесом, встречаются очень часто. Несмотря на некоторое уменьшение запасов еды, масса груза на мотоцикле всё равно остается достаточно большой. Еду не быстро и берегу подвеску, поэтому груженые лесовозы меня догоняют. После проезда каждого автопоезда приходится ждать минут 10, чтобы рассеялась пыль. Дует сильный встречный ветер, поэтому завесу разгоняет достаточно быстро. Проезжаю вымирающую деревню Мутиха, и впереди показывается громада Помяненного камня. А это значит, что половина пути уже пройдена. Спустя четыре часа после выезда въезжаю в Красновишерск - первый крупный городок на своём пути. Городок, относительно, небольшой, но после двух недель в тайге “суета городов и потоки машин” удивляют и шокируют. Также, наверное, шокирует прохожих мой вид человека, покрытого жёлтой пылью с ног до головы и с дикими глазами из-под забрала шлема.

Южный Урал - самый младший брат. Открытый, приветливый, яркий. Рад всем, кто придёт, но всегда с хитринкой и себе на уме. У него есть множество детей, среди которых красивая Агидель и задумчивый Урал. Средний Урал старше Южного, но чуть ниже ростом. Спокойный, молчаливый, работящий. Может из кусков малахита сваять красивейшую малахитовую шкатулку. Настоящий Данила-мастер. Его жена и возлюбленная - Хозяйка Медной Горы. А дети, в основном, спокойные дочери и сыновья: Реж, Пышма, Исеть. Лишь своенравная Чусовая пошла против воли отца и стала течь на запад вместо востока. Северный Урал старше Южного и Среднего. Суровый, диковатый, с седыми висками, всегда помнящий о своём ссыльном прошлом и настоящем, но всегда готовый прийти на помощь, как и все северные люди, которых угораздило там родится и жить. Его дочери - дикие, красивые своей нездешней красотой, с пушистыми от елей пармами вечнозеленой тайги красавицы: Вишера, Печора, Сосьва и Лозьва. Есть ещё более старшие братья Приполярный и Полярный Урал - совсем покрытые сединами великаны, с которыми я (пока) к сожалению, не знаком.

На следующий день выхожу на большую воду Вишеры. Сквозь зеленые стрелы елей и кедров просвечивают небольшие каменные замки скал. Но всех затмевает камень Вайский, чья непреклонная громадина приближается быстро и неумолимо. Там, за этой стеной расположено село Вая, где заканчивается мой водный этап путешествия и продолжается сухопутный. У начала села Вая я причаливаю в тихую гавань. Здесь выкатываю мотоцикл на сушу, разбираю плот и сушу на полуденном солнце бублики. Прощай, Вишера, пусть наше свидание было не очень долгим, но я тебя запомнил, а ты (наверное) меня. Потому что по тебе ходили лодки, байдарки, катамараны, катера и пароходы, но таких судов, как мой плот, здесь ещё не было. И, поэтому, я ещё обязательно приеду.

Устал крутить? Устал катить!

И здравствуй, Вишера! Хотел сразу встать за устьем Улса на месте бывшей деревни Усть-Улс, но Вишера оказалась рекой хоть и большой, но ни разу не медленной. Своенравная и сильная Вишера понесла меня левой протокой мимо Улсовского острова, так что мне пришлось прилично выгребать против течения к правому берегу. С трудом причалив к отмеченной на карте стоянке, к сожалению, обнаруживаю, что она совершенно непригодна для обустройства лагеря. На небольшой полянке разбросано множество камней и ям, оставленных весенним половодьем. Стронувшись, от урочища Усть-Улс выцеливаю на острый мыс острова Большой Еловый. Ювелирно сплавляюсь вдоль берега и нахожу живописную стоянку. На высоком берегу, перед стеной нетронутого леса расположилась прогалина, покрытая луговыми травами, которые пахнут совершенно одуряюще. В кроне кедра несколькими голосами заливается дрозд, невдалеке хрипло крякает коростель, мальки хариуса выпрыгивают из воды за мушками. Впервые за эти семь дней похода за стенами палатки я слышу комаров, которых раньше заглушала вода. Вишера течёт быстро и бесшумно.

Отплываю от Золотанки и Улс несёт мой плот дальше. Проплываю под массивным и скрипучим вантовым мостом для лесовозов, который выглядит непривычно для этих диких мест. За мостом словно из воды вырастает камень Горныч – один из наиболее высоких скалистых утесов на Улсе. Течение Улса постепенно успокаивается, и через дельту с островами я втекаю в Вишеру. Небольшие живописные скалы, прозрачные шумные ручьи, текущие с Кваркуша, многочисленные острова и протоки, шумные перекаты с наваленными в случайном порядке камнями – таким я увидел Улс. Сколько раз я просил Улс показать верную протоку, сколько раз я заклинал провести между камней! И ведь Улс показывал и проводил! Спасибо тебе, добрый Улс, и прощай!

На самом деле, это иллюзия. Весь этот лес, что ты видишь, это вторичный лес. Первозданные леса были вырублены подчистую и не раз. История Вишеры и её притоков (Улсуй "Нижняя река", Велсуй "Верхняя река" - это череда открытий и забвений. Манси, коми-язьвинцы, коми-пермяки здесь жили и раньше и поселения их были более многочисленными. По этим рекам поднимались с целью торговли и, если повезёт, грабежа, новгородские ушкуйники. Здесь шли, после падения Новгородской республики, войска Ивана Третьего усмирять ханты-мансийскую Югру, которая вскоре станет основным источником пушнины и доходов для Москвы. Затем наступила полоса забвения о Вишере, которая прервалась в конце 19-го века, когда здесь были обнаружены месторождения первоклассных железных руд и золота. Местные жители, которые раньше занимались только охотой и рыбалкой, переквалифицировались в заготовку угля для Кутимского чугунолитейного завода, который давал миллион пудов чугуна в год. По берегу Улса была построена узкоколейная железная дорога, по которой чугун вывозили до пристани в Усть-Улсе. На реке были устроены водомерные посты, расчищен фарватер для судов с углем для литейных печей. Всем этим управляло франко-бельгийское акционерное общество. После революции 1905 года правительство не стало продлевать концессию (аренду земель и ресурсов), по слухам, потому что французы тайно добывали и переправляли золото внутри чугунных чушек. Иностранцы ушли, взорвав печи и разобрав узкоколейку. Затем наступила полоса забвения. О Вишере и Улсе вспомнили в конце 30-х годов, когда на территории Вишерского отделения СЛОНа (Соловецкие лагеря особого назначения), а позднее Вишерлага, силами заключенных стал строится Красновишерский целлюлозно-бумажный комбинат. Старые и новые населенные лагпункты-леспромхозы стали наполняться спецпереселенцами - раскулаченными крестьянами, финнами, поляками, немцами Поволжья, крымскими татарами. Леса вырубались и сплавлялись молевым сплавом по Улсу и Вишере. Об этом можно почитать у Варлама Шаламова в его антиромане "Вишера". А о поисках алмазов есть рассказ "Алмазная карта". Вишерский ЦБК дожил до 2000-х. В 60-70-е годы на притоках Вишеры Колчим и Щугор была пущена драга по добыче алмазов, которая работала даже после открытия кимберлитовой трубки в Якутии, потому что давала до 200 тыс. карат промышленных алмазов в год. Дотянуло общество "Уралалмаз" тоже до 2000-х и скончалось, когда страна подсела на нефтегазовую иглу. Фото Тимура Харитонова. Сейчас, в бассейне Вишеры вся человеческая деятельность - это скудные лесозаготовки, которые уже вплотную подобрались к границам Вишерского заповедника, пара приисков на Саменке и Сурье, редкие рыбаки и туристы. Так что для Вишеры и Улса снова наступила полоса забвения. А природа так быстро затягивает следы человека, что всё время кажется, что эта дикая красота здесь была испокон веков.

За бортом проплывает поляна бывшей деревни Двадцатка, а после неё за лесом вырастает гигантская сине-зеленая арка хребта Золотой камень, покрытая пятнами снежников. На широком плёсе напротив деревни Золотанка дует северо-западный ветер, который меня удачно прибивает к пристани у поселения. Иду по улице вымирающей, на первый взгляд, деревни, в которой зарегистрировано около пятидесяти человек. Деревня Золотанка – это единственное на сегодняшний день поселение, где ещё обитают люди. Ищу глазами сине-красную будку таксофона, но вижу не только покосившиеся бараки, но и новые дачи красновишерских дачников, новые лодки старинной конструкции “душегубка”, по пути даже попался гостевой дом “Zolotanka” для туристов, которые хотят побывать на Кваркуше. Золотанка пытается жить. Наконец, искомый таксофон найден, и связь с домом восстановлена.

Просыпаюсь с первыми лучами солнца. А организм уже приготовил свой ответ на седьмой день предельных нагрузок без выходных. Полнейшая апатия, слабость. Сознание накрыло туманом, как похмельем, но без головной боли. Ноги дрожат от веса тела, руки дрожат от веса кружки. Кажется, поднимается температура, поэтому ни сил, ни желания лежать пластом в палатке, которая скоро станет баней, нет. Поэтому кое как готовлю горячий кофе, овсянку, жую шоколад при полном отсутствии аппетита и начинаю собираться. По оптимистичному плану, который я нарисовал дома, я ещё четыре дня назад должен был выйти на связь. Более-менее придя в себя, отталкиваюсь шестом от берега и говорю: “Земля прощай” и в этот раз уже не забываю добавить: “В добрый путь”. “Улс, ты же добрый и сильный и хороший, неси меня, мой хороший, как драгоценную ношу” – уговариваю я воду. И Улс несёт мимо безымянных островов, мимо острых скал, а за зеленой стеной тайги встает гора Пелины уши, внутри которой погребен богатырь Пеля и только его уши торчат над лесом. “Ты неси меня, река, за крутые берега…”

Да, так оно и есть. Первые пять-десять минут после прибытия на стоянку наступает тишина. Затем появляется она. Мошкара. Мелкий, грызущий заживо гнус, который лезет в глаза, уши, нос; от которого не спасает репеллент, а только накомарник. После общения с этими животными я понял, откуда взялось слово "гнусно". Именно так она вгрызается: гнусно, подло, изподтишка. Зато, когда прилетают комары, мошкара куда-то пропадает и прячется по кустам. Поэтому комаров я люблю, не убиваю, а ловлю и отпускаю на свободу.

Солнце стоит ещё довольно высоко, но пальцы на шесте от постоянного напряжения разгибаются уже с трудом, поэтому встаю на ночёвку на небольшой полянке, после бывшего поселка лесозаготовителей – Новой Двадцатки. На ужин сегодня восстанавливающий силы гороховый суп-пюре с гренками и чай с малиной и дикой смородиной, которую удаётся найти возле стоянки. Смотрю карту и вижу, что сегодня пройдено по Улсу чуть больше 40 км. Неплохо для первого дня полноценного сплава. Завтра нужно попытаться причалить у Золотанки – единственного поселения на Улсе, найти там телефон и попытаться выйти на связь с цивилизацией. …холодно. Несмотря на сильную усталость, иду купаться, а потом, как в детстве, греюсь у костра в трусах. Даже комары привыкли ко мне и больше не кусают.

Звезда ГРМ.

По левому берегу в Улс впадают чистейшие шумные ручьи и речки, бегущие вниз с Кваркуша. На правом берегу возвышается, словно спина зеленого медведя, лесистый Антипин гребень, который обрывается в воду бело-синими скалами. Слева устремляется в небо вершина Пай-мык, уже почти свободная от снега. Фотографировать все красоты довольно сложно, потому что у основания скал попадаются, словно большие речные чудовища, оскользкие валуны, которые обтекает быстрая вода. Приходится то и дело бросать фотоаппарат и хвататься за шест. Плот стремительно идёт по Улсу, я разговариваю с рекой, прошу показать правильный путь в лабиринте островов, а в награду пою песню. Ошибся я только перед устьем самого полноводного притока Улса – рекой Кутим. Улс багоразумно повёл плот в левую узкую протоку, я же посчитал, что правая шире, а значит, верней. Широкая протока окончилась свежепринесенным, ещё зеленым стволом, и я едва успел выпрыгнуть на остров и погасить скорость плота, который стремился нырнуть под дерево. Тапочки мои при этом разлетелись в разные стороны, но их я тоже успеваю спасти.

На следующий день, собрав лагерь, перебираюсь на плот. Поначалу неуверенно, но потом с всё большей сноровкой орудую шестом, то отталкиваясь от дна, то действуя шестом, как веслом. Внизу под плотом мелькают разноцветные камни, по берегам открываются небольшие скалы. Местами виден величественный заснеженный хребет Кваркуш. Улс постоянно разбивается на протоки, огибающие многочисленные острова. Возле островов часто присутствуют неглубокие плёсы, которые со скрипом, но нигде не застревая, плот всё же проходит.